Из живущих в Центральной Азии представительниц слабого пола именно киргизские женщины чаще всего выезжают на заработки. Именно их можно увидеть на московских, екатеринбургских, новосибирских рынках и в супермаркетах. Большинство челноков, всеми правдами и неправдами провозящих сотни тысяч тонн китайского ширпотреба из Киргизии в Россию, – киргизские женщины. Тяжелая работа на чужбине дает им возможность кормить семьи, оставшиеся на родине. Однако борьба за выживание диктует условия – предельная сдержанность в расходах, нельзя болеть, нельзя иметь детей. Забеременела – делай аборт, родила – откажись от ребенка, пишет издание.
- Чем опасно закрытие "Черкизона"
Как утверждает газета, точного количества брошенных в России киргизскими гастарбайтерами детей назвать не может никто, в апреле этого года киргизский омбудсмен сообщил о 40 малышах, спустя две недели прозвучала новая цифра – 60.
Накануне глава московского фонда "Аруужан" Бактыгуль Сейитбекова сообщила, что за последние два года в московские приюты попало 230 киргизских детей. Но и это не последняя цифра – по данным московских гинекологов, которые приводит Фергана.Ру, количество брошенных детей в ближайшее время может удвоиться.
Причины, по которым женщины-гастарбайтеры отказываются от собственных кровинок, просты: и нежелание брать в чужой стране на себя лишнюю обузу, и опасение порицания со стороны родственников. Мигранты живут скученно, по 20-30 человек в квартире, нередки случаи изнасилований, не всегда мать может назвать отца своего ребенка. Уж если в европейских странах на матерей-одиночек смотрят искоса, то в восточном обществе, пронизанном старинными традициями, дочь, принесшую ребенка от неизвестного отца, могут выгнать из семьи.
Как ни странно это звучит, но детям, попавшим в московские приюты, повезло. Малышам гарантированы помощь, поддержка, еда и крыша над головой – и вообще жизнь. Ведь некоторые нежеланные дети в приюты не попадают, известны случаи, когда матери убивали потомство – так, в июне московская милиция задержала 28-летнюю гражданку Киргизии, приехавшую на заработки в российскую столицу, она утопила новорожденного в ванне.
Но если брошенных и убитых детей мигрантов можно хотя бы примерно подсчитать, то количество абортов подсчетам не поддается. Причем абортов чаще всего криминальных – невысокие заработки не позволяют мигрантам обратиться к профессиональным врачам – в ход идут народные средства, нередко приводящие к смерти не только плод, но и мать.
Несмотря на усилия киргизских и российских властей, трудовая миграция остается хаотичным процессом. Только один пример: никто не может назвать ни точное количество киргизских гастарбайтеров (данные колеблются между 300-700 тыс. человек), ни граждан Киргизии, принявших российское гражданство.
В июле представитель киргизского Госкомитета по миграции и занятости сообщил, что за шесть лет российскими гражданами стали 160 тыс. киргизов, а в августе работник киргизского МИДа назвал совершенно иные цифры. По данным департамента консульской службы МИД Киргизии, с 2004 по 2008 год российское гражданство приняли свыше 190 тыс. киргизских граждан.
Отдельная проблема трудовых мигрантов заключается в том, что зачастую им некуда возвращаться. Точнее, в этом нет никакого смысла. После зарплаты в 300-700 долларов в месяц вернуться в родное село и работать за 25 долларов согласится далеко не каждый.
Местные власти это прекрасно понимают и почти не делают попыток вернуть своих граждан. Участие руководства Киргизии в жизни мигрантов большей частью выражается не в стремлении вернуть их, а в попытках организовать их жизнь за рубежом.