На минувшей неделе Минэкономразвития пересмотрело прогноз социально-экономического развития страны на этот год. Главное изменение коснулось цены на нефть, которая теперь ожидается на уровне 105 долларов за баррель вместо прежнего 81 доллара. За дополнительные доходы, которые получит казна в результате того, что нефтяные цены окажутся на 30% выше, чем ожидалось, развернулась ожесточенная борьба.
Интересно, что, повысив прогноз нефтяных цен почти на треть, Минэкономики оставило прогноз роста ВВП практически неизменным - на уровне 4,2%. Этот странный феномен объяснил замминистра экономики Андрей Клепач, который указал на снижение на треть - с 9 до 6% прогноза по инвестициям в основной капитал и пересмотр прогноза по росту розничной торговли - с 3,8 до 4,8%.
На основании всего этого Клепач, выступая на конференции в Высшей школе экономики, озвучил еще одну пересмотренную цифру: "В текущем году мы, скорее всего, выйдем на бюджетный дефицит менее 1% ВВП, может быть, 0,6-0,8% ВВП", и задался риторическим. на первый взгляд. вопросом: "Но имеем ли мы право и есть ли вообще какой-нибудь экономический смысл выходить на нулевой дефицит, а точнее профицитный бюджет - даст ли это возможность провести необходимые реформы, даст ли импульс экономическому росту, либо это наоборот будет вести к стагнации ... Тот анализ, который мы проводим, нас убеждает в том, что здесь нет общих рецептов. Для России это означает стагнацию. Для России это означает сворачивание реформ".
И, чтобы уж совсем никаких сомнений в том. что нужно делать, Клепач напоследок заявил: "Рост в большинстве стран связан и с дефицитом и даже с высокой или относительно высокой инфляцией. Это, конечно, недостатки - это цена, которую приходится иногда платить за рост".
Ровно противоположный подход демонстрируют чиновники, непосредственно ответственные за финансовую и денежно-кредитную политику страны. Так. вице-премьер министр финансов Алексей Кудрин, выступая перед Думой, рассказал о запланированном на этот год повышении расходов (прежде всего, на социальные нужды, вроде повышения стипендий и зарплат учителям), добавив: "Почти на 300 млрд рублей уже уточнений, которые должны будем учесть, для других аппетитов средств нет".
Не менее однозначно ранее высказался первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев: "нельзя иметь бюджетный дефицит при таком уровне доходов, особенно доходов, связанных с ценовой конъюнктурой".
Налицо две прямо противоположные точки зрения, уживающиеся в одном правительстве, благодаря прямо противоположным взглядам президента и премьера, выливающимся в конкретные поручения и указания. Попытки проводить одновременно две взаимоисключающие программы, которые власти предпринимают на протяжении всех последних лет (и о которых неоднократно писалось в авторских колонках. как минимум, с 2009 года), достигли апогея и вылились в открытый конфликт.
При этом обе стороны пытаются играть на либеральном поле и апеллируют к рыночным механизмам и ценностям. Тот же Клепач призывает к продолжению реформ и предлагает заплатить за их проведение цену в виде бюджетного дефицита и высокой инфляции. Тут, правда. не совсем понятно, что за реформы из тех, которые стоило бы продолжать, имеются ввиду.
За последнее десятилетие реформ было много. Была налоговая реформа, благодаря которой до сих пор действует плоская 13-процентная шкала подоходного налога. Была не доведенная до конца пенсионная реформа, которая ввела накопительный элемент в будущие пенсии. Создание Стабфонда, постоянная борьба минфина в 2000-2007 годах за снижение бюджетных расходов и налогового бремени на экономику - тоже реформы.
Были и другие реформы - нацпроекты, вылившиеся в серию коррупционных скандалов, создание и накачивание деньгами госкорпораций, которым была уготована роль "локомотивов" российской индустрии, и которые превратились в рассадники воровства и камень на шее российской экономики в период кризиса.
Что именно из перечисленного Клепач, поднявший вслед за президентом (или президент вслед за Клепачем, который больше подходит на роль идеолога) гордое знамя модернизации, собирается продолжать - большой вопрос. Судя по призывам наращивать госинвестиции, забыть о Резервном фонде и отказаться от профицитного бюджета, под реформами он явно понимает не сокращение госучастия в экономике и не сокращение госрасходов.
Обещание высоких темпов нроста в обмен на бюджетный дефицит и "относительно высокие" темпы инфляции не выглядит убедительно. По крайней мере для тех, кто способен трезво и непредвзято взглянуть на то, что происходило со страной на протяжении последних лет. Если попытаться сравнить, как выходила России из кризиса 1998 года из случившегося ровно через 10 лет кризиса 2008 года, разница очевидна. Причем разница эта как в подходах, так и в результатах.
В первом случае жесткая бюджетная дисциплина, снижение госрасходов, которое со временем позволило постепенно снижать фискальное бремя на экономику, стерилизация излишней денежной массы и дестимулирование сырьевого сектора за счет изъятия нефтяных сверхдоходов в Стабфонд, наряду с другими либеральными преобразованиями, позволили российской экономике не только демонстрировать весьма впечатляющие темпы роста вплоть до 2007 года, но и практически избавиться от внешнего долга, который, по всем оценкам, должен был "похоронить" Россию в 2003 году. Сыграл тогда свою роль и эффект девальвации, но он исчерпал себя довольно быстро.
Последний же кризис сопровождался в России резким наращиванием госрасходов, которое вылилось в повышение налогов, "ручным управлением", медленно но верно убивающим остатки конкурентной среды в стране, протекционизмом и возобновлением внешних заимствований. В результате. Минэкономики, повысив на треть прогноз среднегодовой цены на нефть, не может обещать темпов роста выше 4,2%.
Что же касается инвестиций, с избытком которых страна вынуждена была бороться в 2006-2007 годах, и от недостатка которых страдает в 2011, то для иностранного инвестора ( да и не только иностранного) ситуация, когда в России при среднегодовой цене на нефть на уровне 105 долларов за баррель правительство не способно сверстать профицитный бюджет - катастрофа. Особенно сейчас, когда главной угрозой мировой стабильности считаются госфинансы, а бюджетные дефициты и уровни госдолга стран-получателей инвестиций стали едва ли не главным критерием принятия инвестиционных решений.
Поэтому на вопрос Клепача о том, имеем ли мы право на профицит, следовало бы ответить вопросом, имеем ли мы право на бюджетный дефицит и 4-процентный рост экономики при цене в 105 долларов за баррель и растущих налогах, или правительство по этому поводу должно в полном составе отправиться в отставку во главе с президентом и под гордым знаменем модернизации.