В 1945 году интернирование не закончилось, и мучения военнопленных после того, как они были освобождены из одного из "самых современных концентрационных лагерей принципиально нового типа" (Гиммлер), не прекратились. Потому что НКВД, жестокая и могущественная советская спецслужба, с 1945 по 1950 год взяла под свой контроль один из 10 немецких "спецлагерей" на территории концлагеря. Этот факт во время холодной войны годился на Западе только как пропагандистский материал, а в ГДР на него было наложено табу. До последних дней чувствовалась, как сложно собрать в одном месте все о "чертовом колесе разрушающихся национал-социалистических и коммунистических систем", как выразилась президент федерального конституционного суда Ютта Лимбах, и не умалять при этом ни нацистские зверства, ни сталинские преступления.
Спор о спецлагере начинается уже с состава интернированных: были ли там только бывшие нацисты, которые лучшего не заслуживали, или НКВД мучило там невиновных, студентов, журналистов, оппозиционеров? Экспозиция дает самый тяжкий из возможных ответов: там были и те и другие, так как целью создания лагеря была защита режима и насаждение сталинского террора.
В первую очередь туда попадали нацисты, в том числе надзирательницы из концлагеря Равенсбрюк, но вскоре там оказались и противники советской системы, мнимые или настоящие. Среди них были такие деятели искусства, как пионер трюковых фильмов Ханс Фишеркезен или Генрих Георг, который умер в Заксенхаузене. Были там и посаженные по доносу 38 "Гройсенских юношей", которых вопреки имевшимся доказательствам их невиновности обвинили в принадлежности к "Вервольфу", после чего 20 из них погибли. Экспозиция проводит страшные параллели, например, участь Макса Эмендерфера, который попал в 1936 году в концлагерь Заксенхаузен как коммунист, позже сражался на восточном фронте на стороне Красной армии, а затем был арестован как шпион гестапо и доставлен в спецлагерь Заксенхаузен. При этом уже одно отсутствие приговора при интернировании свидетельствовало о "нарушении правовых норм", говорит Ютта Лимбах, которое нельзя оправдать "наведением порядка" после войны.
Экспозиция занимает всего одно помещение, обрамленное лентой, на которой можно прочесть газетные статьи с дебатами о "спецлаге", за застекленными черными витринами здесь находятся документы о разрастании НКВД, создании спецлага и жизни разнородной массы арестантов: письма, журналы, фотографии, приказы. В зале демонстрируются черно-белые диапозитивы с запада и востока и экспонаты-свидетельства лагерной жизни: пишущая машинка с русскими буквами из "политотдела" концлагеря, ложка, шахматы. Шахматы - единственное, что дозволялось арестантам, потому что, в отличие от Гулага или концлагеря, в спецлаге заключенные были осуждены на мучительное бездействие.
Самый душераздирающий экспонат √ одна из трех советских "книг памяти", которую, благодаря сотрудничеству с российским государственным архивом, впервые можно увидеть за пределами России. Из 60 тыс. человек, которые в течение пяти лет содержались в спецлаге, более 11 тыс. умерло от голода, невыносимых условий и болезней. Даже без намеренного уничтожения заключенных смерть в спецлаге достигла "такого же уровня", как раньше в концлагере, говорил Гюнтер Морш, директор Фонда бранденбургских музеев. Самые спорные с точки зрения уместности появления в экспозиции стул с бежево-коричневой обивкой, сине-белая одежда, картина со сценой охоты. Заключенные изготавливали подобные предметы интерьера и гардероба по приказу коменданта лагеря Алексея Костюхина, который затем привозил их в Москву, в свою квартиру. Эти экспонаты покоробили некоторых бывших арестантов, которые сочли, что экспозиция не должна наносить душевную травму посетителям.