О версиях убийства Кирова спорят до сих пор. Расследованием гибели легендарного коммуниста занимались сталинское руководство, хрущевская комиссия 1956 года и еще несколько партийно-правительственных комиссий вплоть до 1989 года. Но выводы этих комиссий противоречивы и неоднозначны.
Крохи обнародованных фактов лишь мифологизируют происшедшее 1 декабря в Смольном. Точно известно только имя убийцы - это сотрудник Института истории ВКП(б) Леонид Николаев, который через месяц был расстрелян как глава "террористической группировки". Кем же был Николаев - народным мстителем, маньяком-одиночкой, ревнивым мужем или наемным убийцей? Версиями полнились как научные, так и популярные журналы эпохи перестройки. Те и другие объединяло одно - практически полное отсутствие документов для анализа. Гипотез осталось множество и ныне, и главная из них - убийство носило политический характер. И если в сталинское время официальная версия гласила, что Кирова убила группа "заговорщиков - врагов народа", то в перестроечное возобладала иная - Кирова убил Сталин, чуть ли не лично организовавший теракт на своего "антипода-конкурента".
Партбилет и утаенный наган
Изучив документы дела, Сухарникова выяснила, как Николаев попал в Смольный 1 декабря 1934 года и откуда он взял оружие для убийства. "Николаев попал в Смольный по партийному билету. В то время его было достаточно, чтобы пройти в обком и горком (эти правила действовали до 1934 года - прим. ред.), - рассказала историк. - Что касается оружия, то у него еще с комсомольских времен был наган, который он и не перерегистрировал, как положено, и не сдал. До 1951 года этот револьвер хранился в нашем музее, а потом его передали в Министерство госбезопасности".
По данным официальной экспертизы, проведенной сразу после гибели Кирова, он был убит выстрелом в затылок с расстояния пять шагов, и смерть наступила мгновенно, хотя в течение чуть ли не полутора часов его пытались реанимировать. "Согласно официальной версии, Николаев проходит в Смольный. Просит у сотрудников обкома и горкома пропуск в Таврический дворец, где должен был выступать в тот день Киров. Встречает Кирова на третьем этаже, когда тот идет по длинному коридору к своему кабинету. Чтобы попасть туда, Киров должен свернуть налево, в маленький коридорчик. Вот здесь и раздался выстрел. Пуля попала в затылок", - реконструирует Сухарникова картину преступления, основываясь на изученных ею документах.
Где была охрана?
"Из соседних кабинетов на звуки выстрелов выбежали люди. Но их сразу же изолировали от места происшествия. Кстати, после убийства из Смольного уволили 79 человек, полагаю, тех, кто мог что-то знать. Тогда их не посадили, но практически все они были репрессированы позднее по другим делам", - отметила историк.
"С охраной особая история, - продолжает Сухарникова. - Второго декабря, через сутки после убийства, при странных обстоятельствах погиб сопровождавший Кирова на третьем этаже оперкомиссар Борисов. Он был обязан провожать Кирова в кабинет, ожидать его из кабинета, провожать до выхода из Смольного".
"По факту гибели Борисова велась проверка. Все шесть кировских комиссий опирались на показания "очевидцев" о том, как он сопровождал Сергея Мироновича, как обычно, следуя на небольшой дистанции. Киров повернул за угол, когда раздался выстрел. Борисов прибежал на звук первым, став первым свидетелем. Так вот, 2 декабря его везли из здания УНКВД в Смольный в кузове грузового автомобиля. И этот грузовик вдруг кузовом "впечатался" в стену "против дома №50". Остается заметить, что против дома №50 находился оперативный отдел УНКВД. Борисов умер от черепно-мозговой травмы...", - рассказала директор Музея Кирова.
В советское время считалось, что Киров вообще охрану не любил и даже по городу перемещался без нее. Однако Сухарникова утверждает, что это "абсолютный миф". "Любить, может, и не любил, но ходил обязательно с охраной хотя бы потому, что такова была дисциплина. 1 декабря, как обычно, Кирова последовательно сопровождали как минимум девять человек", - указала она.
Убийца пытался покончить с собой на месте
Убийцу Кирова - Леонида Николаева - взяли на месте преступления, "причем он пытался покончить жизнь самоубийством. Промахнулся - был в истерике, - продолжает Сухарникова. - 6 декабря он давал показания о том, что он зиновьевец, входил в террористическую группу. Заседание выездной военной коллегии Верховного суда проходило в Ленинграде 28 декабря с 14:20. 29 декабря в 6:40 утра приговор был объявлен и через час приведен в исполнение".
Именно на Николаеве был опробован новый порядок ведения и рассмотрения уголовных дел. 1 декабря 1934 года, буквально через несколько часов после убийства Кирова, ЦИК СССР принял постановление "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик". Им сокращался срок следствия до десяти дней, обвинительное заключение вручалось за сутки до рассмотрения дела в суде, дело рассматривалось без участия сторон. Обжалование и подача прошения о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно.
Сталин использовал убийство Кирова, чтобы узаконить репрессии
"Из гибели Кирова Сталин извлек политическую выгоду, законодательно закрепив возможность расправы над любым попавшим в жернова карательной системы. Ведь сталинское "правосудие" с этого момента окончательно стало карательным - постановление от 1 декабря является завершающим и главным в серии законодательных актов, лишающих подсудимого каких-либо прав, даже самой презумпции невиновности. Этот закон дал абсолютную свободу фальсифицировать обвинение. Приведение смертного приговора в исполнение немедленно лишает суд возможности исправить собственную ошибку", - отмечает Сухарникова.
"Спустя два года, в 1936-м, будет принята знаменитая сталинская Конституция, самая демократическая из когда-либо существовавших в СССР. Эта "правовая пропасть" - между декларированными в Конституции правами и свободами и реальным законодательством - подвела страну к "большому террору" 1937 года. Даже самая демократичная конституция не спасала людей от правового средневековья", - констатировала историк.
Она убеждена, что убийством Кирова воспользовались, чтобы подвести законодательную базу под очередной виток репрессий, которые в то время уже шли по нарастающей. "Конечно, ведь чисто уголовному делу придали политический характер - по указанию Сталина, это очевидно, - утверждает Сухарникова. - Потому и реального расследования не проводилось. Он (Сталин) взял дело под личный контроль - впервые - и лично редактировал обвинительное заключение".
"Но это вовсе не значит, что Сталин был организатором и заказчиком убийства Кирова: все мероприятия НКВД и действия Сталина скорее свидетельствуют об обратном, - указывает директор Музея Кирова. - Власть была шокирована происшедшим, быстро "сгруппировался" только Сталин и развернул ситуацию в свою пользу: не только новое карательное право, но и сама социальная ситуация, нагнетание истерии и страха были выгодны ему - для укрепления единоличной власти".
Киров в историографии советского времени традиционно представлялся как антипод Сталина, как демократ и гуманист. Однако, по мнению Сухарниковой, Кирова и Сталина нельзя назвать антагонистами: "Киров абсолютно человек Сталина, единомышленник, если говорить о взглядах на государственное устройство и методы социалистического строительства. Его демократичность, демонстративно легкое общение с рабочими, хождение в народ никак не противоречат его карательным устремлениям. Нельзя рассматривать Кирова в отрыве от эпохи, которую он сам же и формировал".
Дневники Леонида Николаева долгое время считались фальсификацией: якобы их написали уже во время следствия за Николаева - для подтверждения его террористических намерений. Однако Сухарникова убеждена, что читала написанное рукой Николаева.
"Свои дневники и записи он вел в тетрадях, похожих на "конторские книги", на различных листах, даже обрывках листов. Все они были действительно изъяты у него на квартире или квартире его матери. Помимо них есть еще маленькие блокнотики, также написанные его рукой", - рассказала историк. - Судя по всему, Николаев кратко помечал, чтобы не забыть, мысли, которые казались ему наиболее важными, а уже потом все подробно фиксировал в "конторских книгах". Блокнотики предназначались только для его личного чтения, развернутые варианты - для остальных членов семьи".
"Он, кстати, писал просто хронику своей жизни, намереваясь рассказать детям, когда подрастут, о себе, о жене, о событиях, которые его глубоко волновали. Например, в дневниках есть описание его революционной юности, когда он едва не на баррикады лез в 1917-м, - рассказала Сухарникова. - Поначалу, видимо, Николаев хотел, чтобы жена, Мильда Драуле, вела записи попеременно с ним. Таких записей не так много, и все они касаются детей".
По словам Сухарниковой, по текстам видно, что в течение последнего года жизни Николаев страдал графоманией: "Дневники начинаются с биографии и с подробнейшей генеалогии. Там же его рефлексия по поводу увольнения с работы в апреле 1934 года".
"Николаев работал в Институте истории партии разъездным инструктором, институт располагался на Мойке, 59, в здании Делового клуба. И уволили его за отказ подчиниться партийной дисциплине, - рассказала историк. - Из ВКП(б) исключили с той же формулировкой. Дело в том, что тогда в институте шла мобилизация коммунистов на транспорт, а Николаев отказался ехать в долгосрочную командировку, сославшись на плохое здоровье и на то, что у него двое маленьких детей".
"После жалоб в различные партийные инстанции в партии его восстановили, а на работе - нет. Представьте себе, что значит лишиться работы. Это не только потерять отличную зарплату, но и дополнительный паек, причем в условиях жесткой карточной системы, - отмечает Сухарникова. - Имея и без того неуравновешенный, по воспоминаниям коллег, крайне склочный характер, Николаев просто впадает в состояние глубокой депрессии: "Я совершенно убит морально..."
Сухарникова рассказала, что в материалах архивного следственного дела есть письмо-жалоба Николаева Сталину: "Николаев пишет руководству Ленинградского обкома, конечно, и руководителю - Кирову. Безрезультатно. Несколько раз пытается попасть к Кирову на прием и столько же раз получает отказ. Озлобляется еще больше. Это видно по записям: "...Всем написал, больше некому - писал К., Стал., Политбюро, КПК - но никто не обращает внимания. С какой силой я защищал все новое, с такой же нападаю".
По словам Сухарниковой, в тот же период на страницах дневников появляются наброски маршрута движения машины Кирова к Смольному, а также машины и мотоцикла сопровождения. "Все остальное, кроме осуществления плана убийства, к осени 1934 года Николаева уже не интересовало, он стал рассеянным, совершенно замкнутым, - говорит историк. - Некоторые записи отрывочны, носят характер обреченности: "Придите к моим холодным ногам", "...Умереть мы будем рады", "Предрешая свою судьбу, я не хотел бы расстаться с жизнью на 10-20 лет раньше". Вообще эти дневники дают широкое поле для деятельности психолингвиста-графолога", - отмечает она.
Версия - убийство на почве ревности
Даже в 30-е годы активно говорили, что жена Николаева Мильда Драуле была любовницей Кирова и что Николаев пошел на убийство из мести. Не прекращаются эти разговоры и поныне. Однако никаких доказательств любовной связи Кирова и Драуле до сих пор не нашлось.
"Как вы понимаете, никаких прямых указаний на любовную связь Кирова и Мильды в деле нет. Мильду допрашивали через 15 минут после убийства Кирова, где - не указано. Никаких материалов, свидетельствовавших, что она в день убийства виделась с Кировым, разумеется, нет, - рассказала Сухарникова. - Напомню, что Николаева и еще 13 человек к процессу подвели как "членов террористической подпольной антисоветской группы, образовавшейся из числа участников бывшей зиновьевской оппозиции в Ленинграде". Материалы уголовного дела фабриковались исходя из политического заказа. Поэтому в деле, например, отсутствует план места происшествия. По всей видимости, Сталину было что скрывать".
"Предстоит еще провести дополнительные криминалистические исследования, чтобы окончательно доказать, что такая связь существовала. На сегодняшний день мы можем опираться скорее на косвенные признаки. Но главным мотивом Николаева все же, предполагаю, было увольнение с работы", - отметила историк.
"Что же касается Мильды Драуле, то, судя по хранящимся в деле письмам и открыткам Николаева к жене, их брак был вполне благополучным вплоть до последнего года, - говорит Сухарникова. - Мильда Драуле познакомилась с Николаевом в Лужском укоме комсомола. Во всех анкетах она писала, что выросла в семье батрака, выходца из Латвии. На самом же деле ее отец был управляющим имением в Лужском уезде. Всем своим трем детям сумел дать хорошее образование. Мильда самая старшая из детей, в 1917 году окончила гимназию в Петербурге. Правда, будучи членом партии, она это тщательно скрывала".
"Мильда с юности увлеклась революцией, вступила в комсомол и "сдала" своего помещика красным, - продолжает историк. - А в 1919 году, когда войска Юденича шли на Петроград, ее саму едва не расстреляли. Она продолжила партийную карьеру, занимаясь продразверсткой. Сами понимаете, какой характер надо было иметь, чтобы участвовать в раскулачивании".
"Немаловажная деталь: родители Мильды до 20-х годов жили в собственном доме - доме управляющего в имении Каменка, хозяин которого к этому времени, разумеется, уже был изгнан большевиками, - отметила Сухарникова. - Потом их выселили, пришлось перебраться в старую избу, а в этом доме разместился дом отдыха милиции. Потом стариков Драуле "выдавили" и оттуда, и Мильда взяла их к себе в Ленинград, где она с Николаевым жила с 1926 года".
"1930 год, пожалуй, был самым удачным для Мильды и Леонида: они даже некоторое время работали в Смольном. Но неуживчивость Николаева привела к тому, что в 1933 году его перевели в Институт истории партии, а Мильду - в управление Наркомата тяжелой промышленности. Это был удар. Только в записях Николаева я нашла причину увольнения: "Она пострадала за меня". С апреля 1934 года Мильда одна кормила всю семью", - указала директор Музея Кирова.
Драуле судили и казнили отдельно от мужа
"Было заведено отдельное уголовное дело. Мильду, ее сестру Ольгу и ее мужа Романа Кулишера расстреляли 9 марта 1935 года за то, что "зная о намерении своего мужа Николаева Л. и его брата Петра совершить теракт над секретарем ЦК и ЛК ВКП(б) т. Кировым, не приняла мер предотвращения им этого преступления". Все трое в настоящее время реабилитированы", - отметила историк.
Сухарниковой удалось разыскать родственников семьи Николаева и Драуле и получить от них доверенность, необходимую для получения доступа к архивному следственному делу. "Такие доверенности мне выдали Маркс Леонидович и Валерия Петровна Драуле, сын и племянница Леонида Николаева и Мильды Драуле. Благодаря им я получила доступ к делу "О злодейском убийстве С.М. Кирова", насчитывающему 58 томов", - рассказала она.
"Маркс Драуле (он изначально носил фамилию матери) до недавнего времени не знал, чей он сын. Он и его младший брат попали в детский распределитель, а затем в детский дом в 1934 году как "брошенные" дети. В графе "Родители" стояли прочерки. Ему было тогда семь лет, - рассказала Сухарникова. - И только теперь он узнал подробности о своей семье. Сами понимаете, какая это травма. Ведь Николаев действительно убийца, этот факт неопровержим. И по этой причине не реабилитирован в отличие от остальных своих "подельников", которых расстреляли ни за что, поскольку нужно было сфабриковать "дело о террористической зиновьевской организации". Родители Валерии Драуле тоже были репрессированы, только в 1989-м реабилитированы, к убийству Кирова они не имели никакого отношения. Сама же Валерия Петровна получила документы как потерпевшая от политических репрессий только пару лет назад".
ЦА ФСБ РФ. Из архивного следственного дела "О злодейском убийстве тов. С.М. Кирова".
Письмо Леонида Николаева Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И.Сталину. Публикуется впервые. Орфография и пунктуация сохранены.
Москва - ЦК ВКП(б) - т. Сталину
Я апеллировал на возникшее дело по Ленингр. Ин-ту истории ВКП(б), но вопрос этот не находит живого отклика. Сегодня исполняется ровно м-ц как я послал заявление в КПК при ЦК-те партии, но оттуда положительных результатов я до сих пор не имею.
Однако я не хочу понести не заслуженную кару, вместо помощи меня дергают 5 м-ц - я обращаюсь к Вам постолько, посколько хватает моих сил!
Идя по линии наибольшего сопротивления я убежден в своей правоте.
Все 18 лет моей трудовой работы пошли на пользу партии. Мать старушка продолжает непрерывно работать 4-ый десяток лет - безграмотн. на производстве.
В борьбе за генеральную линию партии я был на ответственном участке... р-н. Но это в расчет не принимается и я сижу 5 м-ц без работы, все это на мне так глубоко отразилось что остался совершенно беспомощный и болен.
Я прошу уделить внимания, остаюсь в надежде на оказание помощи - предоставления лечения.
Я прошу дать мне работу - иначе вне партии вне активного участия в борьбе за новую жизнь - мне ни жизнь ни работа ни дорога.
Член ВКП(б) п/б 0156289
Николаев Л. 25/VIII-34