День 62
Со времен моего приключения со смешиванием клетчатки прошло больше месяца. Пора заняться загадкой номер два в моем списке "Самые озадачивающие законы" – смертной казнью.
Ветхий Завет предписывает смертную казнь в самых разных случаях. Возьмите законы Саудовской Аравии, помножьте на техасские и умножьте еще на три. Казнили не только за убийство. Вас могли приговорить к смерти и за прелюбодеяние, богохульство, несоблюдение субботы, лжесвидетельство, инцест, скотоложство и колдовство – это еще неполный перечень. На смерть могли обречь и сына, который бунтует против родителей. Или сына – неисправимого пьяницу и чревоугодника.
Чаще всего в Ветхом Завете упоминается такая кара, как побивание камнями. Я рассудил, что как минимум мне нужно попытаться побить кого-нибудь камнями. Но как это сделать?
Не могу счесть, сколько остряков посоветовало мне "get stoned" прелюбодеев и богохульников в жаргонном смысле этого слова – с помощью марихуаны (на сленге "get stoned" – дословно: "побить камнями" – значит "обкуриться". – Прим. ред.). Идея, конечно, интересная. Но я не курил траву со времен учебы в Университете Брауна, когда написал для семинара по антропологии работу о тайной символике курения наркотических веществ посредством трубки. (Кстати, в Брауне моя работа удостоилась четверки с плюсом – такой уж это был университет).
Нет, я отыскал другую лазейку: в Библии не уточняется, какой величины должны быть камни. Значит, возьму мелкие камушки...
Несколько дней тому назад я набрал в Центральном парке пригоршню мелких белых камешков и положил их в задний карман штанов. Оставалось найти жертв. Я решил начать с тех, кто не блюдет субботу. В нашем городе таких трудоголиков хоть отбавляй. Я подметил, что дядька с пивным животом из Avis в нашем квартале работал и в субботу, и в воскресенье. Значит, как ни посуди, а заповедь об отдохновении в священный день – что иудейскую, что христианскую – он нарушил.
Но вот в чем, оказывается, загвоздка: даже мелкими камешками людей побивать на удивление сложно.
Я хотел преспокойно пройти мимо грешника и швырнуть камешками ему в спину. Но после пары неудачных заходов я понял, что это неразумно. Брошенный камень, пусть даже малюсенький, не проходит незамеченным.
Вот мой модернизированный план: притворюсь неуклюжим и уроню камешек ему на ботинок. Так я и сделал. И в этом смысле я побил его камнями. Но то было, вероятно, самое учтивое побивание камнями в истории: я сказал "извините" и наклонился подобрать камень. А он наклонился одновременно со мной, и мы чуть не столкнулись лбами, и тогда он извинился, а я извинился снова. Полный провал.
Сегодня мне представился новый шанс. Значит так: я присел отдохнуть в небольшом общественном парке на Аппер-Вест-Сайд, из тех, где можно видеть, как на скамейках сидят пенсионеры и едят бутерброды с тунцом. И вдруг слышу: "Эй, вырядился, как педик". Поднимаю глаза. Передо мной старик лет, наверно, семидесяти пяти. Высокий, тощий, в кепи вроде тех, которые носили таксисты в фильмах 40-х годов.
"Вырядился, как педик, – бурчит он. – Чего это ты вырядился, как педик, а?"
На мне, как обычно, талит (иудейская шаль с кистями. – Прим. ред.), а на ногах, на всякий случай, сандалии. Я также имею при себе узловатый кленовый посох, купленный в интернете за 25 долларов.
"Я пытаюсь жить по библейским законам. Десять заповедей, побивание камнями прелюбодеев..."
"Ты побиваешь прелюбодеев камнями?"
"Да, я побиваю прелюбодеев камнями".
"Я прелюбодей".
"Вы в этот период прелюбодействуете?"
"Ага. Сегодня вечером, завтра, вчера, через две недели. Побьешь меня камнями?"
"Если можно, да, это было бы здорово".
"Я тебе морду набью. Так отделаю – на кладбище понесут".
Он говорит серьезно. Это вам не обаятельный старый ворчун, а злобный старикан. Это человек, у которого на счету семь десятилетий сварливости. Я выуживаю из заднего кармана камешки.
"Большими камнями я вас побивать не буду, – говорю я. – Только этими, махонькими".
Я разжимаю кулак, чтобы показать ему камешки. Он бросается ко мне, хватает один с моей ладони и швыряет мне в лицо. Камень просвистел мимо. Я на секунду обомлел – не ждал, что этот седой старик нападет первым. Но теперь мне ничто не мешает дать сдачи. Око за око. Я беру один из оставшихся камешков и пуляю ему в грудь. Камень отскакивает рикошетом.
"Я тебе щас дам в рожу", – говорит он.
"Ну, знаете, нехорошо прелюбодействовать", – говорю я.
Мы смотрим друг другу в глаза. Мое сердце бьется с удвоенной скоростью. Да, ему за семьдесят. Да, он только что пригрозил мне на пошлом языке из "Молодоженов". Но в этом человеке живет зверь – сразу заметно.
Мы обменивались свирепыми взглядами десять секунд. Потом он ушел, прошмыгнув мимо меня.
В детстве я видел серию "Дел семейных" (американский сериал 1970-х годов. – Прим. ред.), где Дуралей – слабак и пацифист, которого играл Роб Рейнер – треснул одного парня в челюсть. А потом ужасно расстроился. Дуралей сокрушался не оттого, что прибег к насилию, а потому, что испытал при этом огромное удовольствие.
Я могу его понять. Пусть я совершил побивание камнями в легкой форме, едва отвечающее букве закона, отрицать не стану: мне было приятно швырнуть камнем в этого противного старикашку. В этом было что-то первобытное. Казалось, я ему отомстил. Этот тип был не только прелюбодеем, но и задирой. Я хотел, чтобы он почувствовал боль, которую причинил другим, пусть даже от легкого удара в грудь.
Как и Дуралей, я тоже сознавал, что испытывать такие чувства – не очень-то этично. Побивание камнями – дело непростительное, как ни взгляни.
И тут опять встает старый вопрос: как так получается, что мудрые слова соседствуют в Библии с варварскими предписаниями? И почему нам следует верить в книгу, которая содержит такие жестокости?
Книга Э. Дж. Джейкобса "Год, прожитый по Библии" вышла в издательстве William Heinemann