Евгений Ясин: К сожалению, все, что касается нефти и снижения цен на нее, плохо отражается на экономике России, хотя в этом есть, как ни странно, свои плюсы. Это для нас повод, чтобы более энергично действовать в плане реформирования нашей экономики. Но в том, что касается нынешней паники и тех мрачных прогнозов, которые высказываются, я бы сказал, что возможны два основных варианта. Либо это будет глубокий кризис типа кризиса 1929 года или хотя бы половина от него, либо это будет просто корректировка, которая происходит в связи с тем, что в последние 10 лет в Соединенных Штатах Америки были очень высокие темпы роста, создавалась новая экономика, и этот сектор экономики был переоценен. Вот уже в течение полугода происходит эта корректировка, возможно, она какое-то время еще будет происходит. Рынок будет искать точки нового равновесия. Я, скорее, склоняюсь ко второму варианту и не ожидаю, что этот кризис станет долгосрочным и распространится на весь мир. Другое дело, что, конечно, любая новость, которая приходит из Соединенных Штатов Америки, она всегда влияет на весь мир. До нас она доходит через нефть, через акции российских компаний. Впрочем, наши котировки на рынке большого значения не имеют. Ведь на нашем рынке существенных инвестиций получить нельзя. Это некая игра, тренинг для наших брокеров пока у нас не возникнет нормальный фондовый рынок. В целом, кроме нефти, я больших опасностей для России не ожидаю.
Корреспондент: Евгений Григорьевич, но в связи с последним падением цен на нефть, а также принимая во внимание ситуацию с российским внешним долгом, возникает вопрос: насколько реальна заложенная в бюджете цена барреля нефти, какова в нынешних условиях прочность этого щита?
Евгений Ясин: Я думаю, что заложена довольно правильная величина. Хоть сейчас мы слышали, что ожидается или что наша цена уже где-то на уровне 20 долларов за баррель. Эта как раз та цифра, которая заложена в бюджет. Но я полагаю, что сейчас рынки нефти достаточно быстро регулируются, и следующие шаги в течение ближайших двух недель дадут новое повышение цен, связанное с действием руководства ОПЕК. И мы почувствуем некоторое облегчение. Но, в принципе, цена нефти, если она будет превышать 18 долларов за баррель, это для нас не опасная черта.
Корреспондент: Теперь о другом. В одном из своих интервью вы сказали, что в этом году Россию ожидает усиление внутренней борьбы по ключевым экономическим вопросам, в частности, касающимся реструктуризации банков и естественных монополий. На ваш взгляд, уже есть какие-то признаки того, что данный процесс начался?
Евгений Ясин: Он начался уже давно. Вы обратите внимание на дискуссии, споры ожесточенные, которые идут вокруг планов реструктуризации РАО "ЕЭС", МПС. Какие иногда, может быть, это подковерные стычки. Но они тем не менее идут вокруг судебной реформы. Сейчас в центре внимания предложение Минэкономразвития по дорегулированию экономики. И каждый раз, когда мы сталкиваемся с такими предложениями, которые вносят изменение в структуру экономики и которые ущемляют чьи-то интересы, немедленно начинается борьба. В данном случае мы видим, как сопротивляется Генпрокуратура принятию нового Уголовно-процессуального кодекса, хотя там совершенно очевидные вещи. Все судебные работники согласны с тем, что суд только один должен иметь право возбуждать уголовные дела. Но это сопротивление нарастает и будет нарастать. Реформы, которые не сталкиваются с сопротивлением, это не реформы, поэтому мы к этому должны быть готовы.
Корреспондент: Последний вопрос. Сейчас идут активные разговоры о том, что весной этого года в российском правительстве якобы ожидаются перестановки. Ваш прогноз.
Евгений Ясин: Раз премьер-министр сказал, что он доволен каждым членом правительства, но не доволен структурой правительства, значит она будет меняться. В какую сторону, мне трудно сказать. Потому что я не очень понимаю, зачем эти бесконечные реструктуризации. Мне кажется, самый лучший способ - ничего не менять в течение продолжительного времени, особенно когда уже сформировали команду, которая готова делать реформы. Но в данном случае, конечно, можно сказать о том, что есть определенные неувязки в кабинете. На них, наверное, обратят внимание. Но мне, например, не очень понятно разграничение функций между Минэкономразвития, Министерством промышленности, науки и технологии и рядом других ведомств. Но разговор о том, что у нас слишком много вице-премьеров, мне не очень понятен. Есть привычный образ управления в правительстве. Он связан с тем, что вице-премьеры выполняют по определенным блокам важные координирующие функции. Если останется один, то определенные функции такого свойства должны быть возложены на отдельных министров. Министры будут неравноценны. Впрочем, так всегда и бывает. Сегодня, скажем, министр Греф важнее, чем министр Дондуков.