Слова председателя Еврокомиссии о возможном скором вступлении Великобритании в зону евро вызвало большой переполох. Обсуждение вопроса о возможном присоединении Великобритании к европейскому валютному союзу не прекращается с момента его образования в 1999 году.
Еще в 1997 году тогдашний министр финансов и нынешний британский премьер Гордон Браун сформулировал пять критериев, по которым правительство должно было оценить целесообразность вступления в еврозону: как участие в валютном союзе скажется на уровне занятости в стране, состоянии ее фондового и валютного рынков, конкурентоспособности национальной экономики, а также насколько велики окажутся издержки переходного периода. В кабинете министров тогда решили, что отрицательные последствия этого шага перевешивают потенциальные выгоды.
Действительно, отказ от фунта фактически означал потерю национального суверенитета в кредитно-денежной политике, чего в Лондоне позволить себе явно не могли. Британская экономика имела слишком сильные отличия от большинства ведущих континентальных экономик и требовала других методов регулирования.
Эти особенности хорошо известны. Так, Великобритания оставалась крупным производителем и чистым экспортером нефти и газа, покрывая за счет импорта лишь около пятой части своих внутренних потребностей, тогда как у ведущих стран континентальной Европы эта доля доходила до 60%. Соответственно, рост мировых цен на энергоносители приводил к существенному смещению платежного баланса в европейской торговле в пользу Британии и наоборот.
Также, в отличие от континента, где традиционно доминировала идея социально-ориентированного государства, Великобритания всегда отличалась более низким уровнем налогов и долей государственных расходов в ВВП. Удельная кредитная задолженность в британской экономике, напротив, всегда была выше. Совокупный долг британских домохозяйств составляет примерно 80% ВВП, тогда как во Франции или Германии – около 50%, а в Испании – вдвое ниже этого.
Также из-за весьма важной роли финансового сектора Британия всегда была более чувствительна к движению капиталов и притоку инвестиций. В этих условиях лишиться возможности управления процентными ставками и валютным курсом, отдав эти рычаги Европейскому центрабанку, для Лондона действительно выглядело непозволительной роскошью.
Наконец, существовала еще одна важная причина воздержаться от отказа от фунта: будущее единой европейской валюты, ввиду разнородности государств, ее представляющих, для многих казалось неочевидным. В конце 2002 года с весьма пессимистичным прогнозом в отношении перспектив евро выступил один из авторитетнейших экономистов современного мира и лауреат Нобелевской премии Милтон Фридман. По его мнению, необходимость придерживаться единой кредитно-денежной политики оказывает слишком сильное влияние на процесс принятия решений экономической и политической элитой ведущих индустриальных западноевропейских стран.
А из-за того, что внутри зоны евро охраняются значительные политические противоречия и расхождения, такие государства как Германия, Франция и Италия скоро обнаружат, что их отказ от суверенной денежной политики был ошибкой. Спасти зону евро, по мнению Фридмана, может только создание единого европейского государства – Соединенных Штатов Европы. В противном случае, в течение полутора-двух десятилетий нынешняя еврозона распадется.
С тех пор подобные пророчества высказываются с завидной регулярностью. Несмотря на это, ничто пока не говорит о скорой нежизнеспособности евро. Более того, нынешний глобальный финансовый кризис продемонстрировал, что это единственная сегодня серьезная альтернатива доллару в качестве мировой резервной валюты, чего не скажешь о фунте, который за последние полгода изрядно потерял в цене. И если в Лондоне возобладает идея, что бороться в одиночку – слишком трудно, то, вероятно, сегодня для Британии – действительно лучшее время для того, чтобы присоединиться к европейскому валютному союзу.
Один из серьезных аргументов в пользу этого довода – экономические циклы двух экономик в настоящее время близки как никогда. В частности, сегодня Банк Англии и ЕЦБ фактически придерживаются единой долгосрочной политики в отношении процентных ставок, которая отражает схожий уровень инфляции, чего не наблюдалось на протяжении многих последних лет. Хотя стоит признать, что экономические противоречия по-прежнему сильны: тогда как в Лондоне хотят бороться с рецессией снижением налогов, в Берлине и Париже предпочитают наращивать государственные расходы.
В противном случае, от этой идеи Лондону, скорее всего, придется отказаться на долгие годы. Хотя сегодня по-прежнему существует достаточно экспертов, полагающих, что к тому времени пророчество Фридмана может действительно сбыться.