На обложке - затылок, правое ухо и дужка очков Набокова, который, сидя в машине, что-то пишет на маленькой карточке - похоже, что по-английски. "Загадочный, неуловимый русский писатель, забравшийся в американскую машину, сразу напоминающую о Лолите, о жарких американских дорогах, по которым колесит Гумберт Гумберт". А дальше - папа и мама Набокова в зимних пальто и шапках, на снегу - далеко за спиной у них лес, на переднем плане - борзая. Белая, элегантная, аристократичная. Затем - красивый, снедаемый честолюбием мальчик в кембриджской накидке и шапочке. Маститый автор в шляпе и галстуке у газетного латка в Швейцарии. А на фронтипсисе √ совершенно неожиданный - незащищенный, ранимый, лирический Набоков 1939 года.
Но заслуга Джейн Грейсон, конечно, не только в том, что она так сумела подобрать и расположить фотографии. На небольшом предоставленном ей пространстве текста она прочертила соотношение между реальной жизнью Набокова и той его жизнью, которую он сам ввел в свои книги и даже в свои воспоминания.
Первая глава в книге называется Border Crossing - "Пересечение границ", и это не только четко поделившее жизнь писателя пересечение государственных границ стран, где Набоков жил (первые 20 лет - Россия, вторые 20 лет - Европа, затем 19 лет - Америка, и последние 18 - снова Европа), это пересечение границ между жизнью и искусством. Как говорит Джейн Грейсон, Набоков, словно Алиса в Зазеркалье, уходит в автобиографию и самоперевод и таким образом латает страшные разрывы своей жизни, возвращая себе необходимую цельность. Трагедию своей судьбы он обращает в искусство. Однако на долю его биографа выпадает задача, не утеряв восхищения этим искусством, все же проверить, как обстояло дело в реальности.
Книга Джейн Грейсон полна раскиданных тут и там точных фактов и подробностей. Раскиданных - потому что часто они встречаются не в основном тексте, а в подписях под фотографиями. Например - нежный пастельный портрет матери Набокова - Елены Ивановны, копия с хранящейся в Русском музее работы Бакста 1909 года. Джейн Грейсон обращает внимание на нитку жемчуга у нее на шее. Оказывается, именно этот жемчуг пошел на то, чтобы оплатить первые два года Набокова в Кембридже.
Или известная фотография Набокова с маленьким сыном Дмитрием, снятая женой Набокова Верой, и приводимая в Speak memory - английском варианте автобиографии. Выясняется, что эта фотография и подпись под нею о досаждавших в Ментоне комарах призваны утаить тяжелый период семейных ссор, связанных с романом Набокова с Ириной Гуаданини, о котором в автобиографии нет ни слова, ни намека.