"В 1959 году его исключили из школы за издание рукописного журнала – удивительная примета того времени, когда "разбуженное общество" уже заявляет о себе, а государство потихоньку начинает "отыгрывать" назад завоевания Оттепели.
В 1960 он уже был среди тех, кто приходил на площадь Маяковского, где за два года до этого открыли памятник поэту. Маяковский, который позже усилиями советского образования превратится в унылого агитатора, в тот момент воспринимался, как поэт свободы. Не случайно собрания на Маяковке и свободное чтение стихов быстро прикроют, а у участников собраний, в том числе у Буковского, начнутся неприятности. Когда через 50 лет представители "Стратегии-31" начнут, пользуясь тем правом, которое им предоставляет 31 статья Конституции, проводить у памятника Маяковского "несанкционированные демонстрации", - то и эти демонстрации, и их жестокие разгоны, будут перекликаться с первыми чтениями стихов рядом с памятником поэту.
За следующие 15 лет Буковский побывал в геологической экспедиции,(характерное для 60-х годов действие – геологи в тогдашнем восприятии тоже люди свободы, в сибирских лесах слабее хватка государства), работал литературным секретарем (одна из уловок того времени для тех, кто не хотел служить и не хотел подпадать под статью о тунеядстве). Он оказывался в психушке, и покорная медицина признавала его невменяемым, его четыре раза арестовывали, а он писал книги, собирал материалы о карательной психиатрии, выходил на демонстрации протеста.
Как же, наверное, страшно было выходить к памятнику Пушкина, понимая, что о твоих действиях узнают только несколько десятков друзей, "товарищи" из органов, несколько иностранных корреспондентов и люди, читающие "самиздат". Не будет ни трансляции в интернете, ни постов на фейсбуке – только несколько минут свободы и задержание под удивленными взглядами прохожих. "Во всем ты прав, а я не прав, как в песенке поется/ Но не могу я не пойти, прости меня, милорд" - как через много лет напишет об этих людях Юлий Ким в "Московских кухнях".
Начавшаяся в 70-е годы разрядка помогла некоторому количеству "сидельцев" и "отказников" выехать на запад. Буковского обменяли не на западного шпиона, а на чилийского коммуниста Луиса Корвалана. Еще одна примета времени – антикоммунистический переворот в Чили, постоянно использовавшиеся советской пропагандой (Анекдот того времени: Рабочий на митинге: "Я не знаю, кто такая эта хунта, но если она завтра не отпустит Луиса с карнавала, то я на работу не выйду"). Так Буковский, которого газета "Правда" назвала "злостным хулиганом", становится частью фольклора: "Обменяли хулигана На Луиса Корвалана, Где б найти такую б..., Чтоб на Брежнева сменять".
А дальше жизнь в эмиграции, невозможность успокоиться, жизненная потребность бороться – и против вторжения в Афганистан при Брежневе, и против пролитой крови в Тбилиси, Вильнюсе, Риге при Горбачеве, и против слишком авторитарной на его взгляд конституции при Ельцине. Он продолжит бороться при Путине, попытавшись демонстративно выставить свою кандидатуру на президентских выборах, понимая, что ничего из этого не выйдет, и все равно...
С ним будут бороться новыми методами. Из Кембриджа его нельзя было отправить в психушку, но можно было изматывать бюрократическими проволочками, связанными с его гражданством, а под конец жизни измазать грязью и довести до больницы, обвинив в изготовлении порнографии.
И все равно – продолжал бороться. "Гвозди бы делать из этих людей..." - как сказал тот поэт, рядом с памятником которому началась политическая деятельность молодого Володи Буковского. Вечная память".