"Несколько дней назад в Госдуму приходила Нюта Федермессер. Она представляла законопроект о создании в России службы паллиативной помощи к первому чтению, просто потому что среди депутатов специалистов по этому вопросу мало.
Выступление Нюты – это образец выступления человека, гражданина. Она говорила с депутатами о жизни и смерти, вспомнила Веру Миллионщикову, Лизу Глинку. Извинялась за волнение и снова говорила о том, каково это – умирать, и каково это – жить. О том, как сделать так, чтобы наши с вами сограждане, да и мы с вами, жили, а не мучились до самого последнего момента.
Это – лучшая речь, которую лично я когда-либо слышала.
К сожалению, несколько раз Федермессер пришлось останавливаться, потому что депутаты переговаривались между собой и не слушали ее. А ближе к концу депутаты стали просто на нее орать.
Думаете, они кричали "Как? Неужели у нас нет паллиативной помощи?" Или "Скажите, чем мы вам еще можем помочь, кроме принятия закона?" Или "Спасибо за вашу работу!"
Нет. Дело в том, что Федермессер вскользь упомянула, что депутаты, в отличие от простых людей, могут в экстренной ситуации воспользоваться какими-то привилегиями для получения доступа в реанимации к родственникам, например. А обычные люди без связей находятся в безвыходной ситуации.
Депутаты услышали вообще только это. Понимаете, ничего больше. Ни про простых людей. Ни про жизнь. Ни про смерть. Ни про дело Веры Миллионщиковой и Лизы Глинки. Они кричали пацанское "Ты что, нас тут не уважаешь, да?" "Не надо тут нам такие слова говорить, да?"
Федермессер довели почти до слез. И знаете, я вот сама против насилия. Я видела в политике много отвратительных сцен. Но вот эти рожи, орущие в лицо Федермессер, хотелось реально ударить. Привести в чувство. Вернуть им человеческий облик.
Потом еще Плетнева выступала, заявив, что хочет болеть не дома, а в больнице, и что хосписы будут наркотиками торговать. Но на фоне произошедшей мерзости меня это даже как-то слабо зацепило.
Эти люди говорят о нравственности и ценностях. Эти люди требуют сейчас уважения, потому что "мы тут власть, девочка, а ты никто".