"Понятно, что в экзистенциальной перспективе проблема трансгуманизма очень проста: что останется от человека, если люди перестанут умирать. Можно ли представить себе человеческую культуру или человеческую идентичность, равно как и просто человеческую жизнь, если она не будет ограничена.
Возможно, старую человеческую культуру вполне можно выбросить за борт современности ради лучшего существования, а постчеловечество перепридумает себе само, как "ребенок рисует лицо на прибрежном песке после отлива" etc. Тут судить не берусь, и думаю, что никто не возьмется всерьез, поскольку все, что мы можем сформулировать ограничено нашим человеческим опытом. За горизонтом человеческого у нас нет никаких подходящих понятий, не говоря уже о теориях и ценностях.
Большую проблему представляет для меня другая интуиция. Если смерть часть человеческого опыта, а другие люди умирали и умерли, то это значит, что для того, чтобы остаться человеком, лично я должен этот опыт разделить. Смерть - человеческая судьба, равно как и рождение, первая влюбленность, зрелость, старение или умение писать. Как республиканец я должен разделить общее дело людей, и прийти этот путь до конца. Иначе я окажусь чужаком для собственных биологических предков, и что еще хуже, для моих культурных родственников - всех тех мертвых мужчин и женщин, которые сделали меня мной.
Хармс умер в тюремной психиатрической клинике, а ты будешь жить вечно, и кто ты после этого? Я давно не перечитывал Николая Федорова, но думаю, что маниакальные идеи космистов о воскрешении предков из звездной пыли - это идея, лежащая в русле этой республиканской эмпатии.
Поскольку люди умирают, мне нужно умереть, чтобы остаться с ними. Конечно, каждый при этом стремится к лучшей жизни для себя, и не так часто думает о жизни других, или тем более судьбах человечества. Но одно дело жить в лучших условиях, и другое - выйти за пределы человеческого опыта и не умирать, т.е. не идти сквозь жизнь в смысле Сократа, повседневно приближаясь к своей судьбе.
Когда трансгуманисты победят, а я как физикалист считаю, что это неизбежно, кто-то из нас обретет вечную жизнь, а кто-то не успеет вскочить на этот поезд. И расставание, превращение классовых привилегий в видовые и биологические, будет мучительным.
Я за смертных, я за бедных, как сказал бы политик-популист".