"Объективно никакой непосредственной внешней военной угрозы для России нет уже много десятилетий. Потенциальные угрозы, конечно, как и у других стран, существуют, и потому порох надо держать сухим - современные эффективные вооруженные силы, безусловно, России необходимы. Но это не имеет ничего общего с развязанной пропагандой, с психологической подготовкой населения страны к войне.
У военной истерии субъективные причины. Российское руководство стремится заставить страны Европы вновь поделить мир на зоны влияния и признать авторитарную полукриминальную корпоративную систему с несменяемой властью равноправным партнером. Кроме того, в Кремле уже не скрывают желания ограничить суверенитет бывших союзных республик".
Если говорить совсем просто, то позиция Путина по современному мироустройству заключается примерно в следующем:
- честность в политике - это только то, что говорят он и Лавров;
- украинцы, которые думают иначе, чем в Кремле, - фашисты. Международные договоры и законы - это бумажки, и надо выполнять не все, а только те, которые в данный момент нравятся России;
- Донбасс - это "народно-освободительная война", а вовсе не устроенная Москвой кровопролитная операция по давлению на украинское руководство;
- вместо "хунты Порошенко" начальником в Киеве должен быть какой-нибудь Глазьев или кто-то похожий на Януковича;
- европейцы должны значительно снизить уровень союзнических отношений с США и проводить "независимую" политику, т. е. такую, которая будет нравиться России;
- постсоветское пространство - навечно зона российских интересов, и там должно происходить только то, чего хочет Россия;
- американцы должны срочно понять, что Россия - такой же центр силы, как и они, потому что тоже обладает ядерным оружием. Поэтому надо все обсуждать с Россией на равных;
- поскольку в мире всего этого не принимают, Россия готова воевать. А чтобы "подлые" иностранцы не думали, что с ними шутят, пугать войной надо всех, и прежде всего собственное население. Состояние чрезвычайной ситуации очень выгодно.
Для того чтобы поддерживать в обществе напряжение, необходимо постоянно подпитывать воображение людей ассоциациями с войной. Вот, например, странное сообщение в федеральных СМИ о формировании хлебного резерва в Петербурге. Или новости о переподчинении в случае войны губернаторов, полиции, МЧС, ФСБ и даже Росгвардии Министерству обороны. Ну или сюжеты о том, как власти с энтузиазмом проводят всероссийские учения по гражданской обороне, проверяют подземные бомбоубежища в Москве, радостно рапортуя, что укрытия смогут вместить все(!) население мегаполиса".
"Людям говорят: лучше не будет. Однако менять никто ничего не собирается. Сейчас нельзя: в трудное время живем, вот-вот может случиться война. А потому скажите спасибо, что хоть так живем. Ведь летом перед выборами народ приучали к мысли, что денег нет. И на выборах получили результат, про который Путин сказал: надо же, живут хуже, а за "Единую Россию" голосуют.
Теперь людей приучают к тому, что у нас вообще в любой момент могут перейти практически на военное положение. Это, видимо, такая новая тактика работы с населением уже с прицелом на президентские выборы - не покупать лояльность (ибо нечем), а ставить перед фактом: вот как есть, так и есть, по-другому не будет, приспосабливайтесь. Ничего менять не будем!
В советских школах и вузах на занятиях по гражданской обороне учили, как вести себя в случае ядерной войны, и была тогда в ходу такая грустная шутка. Инструкции из учебников о том, что "при вспышке ядерного взрыва надо быстро лечь на землю ногами в сторону взрыва, лицом вниз и закрыть глаза", студенты обычно дополняли собственной рекомендацией "накрыться белой простыней и медленно двигаться на кладбище"... На вопрос, почему "медленно", отвечали: "Чтобы не создавать толчею".
Впрочем, в позднесоветское время эта шутка уже вызывала только улыбку. Я, например, никогда не встречал в те годы человека, который бы верил, что подобные навыки когда-нибудь пригодятся".
"Теперь же многие верят. О войне думают и всерьез говорят. Возвращенный через тридцать лет контекст действий при "вспышке" упорно навязывается обществу государством и воспринимается не как архаика, а как постмодернистское, сюрреалистическое, но вполне возможное будущее".