"Кто написал четыре миллиона доносов? Ответ простой: их написали четыре миллиона доносчиков. А если считать, что каждый доносчик мог написать по два доноса, то доносчиков будет два миллиона. А если каждый по четыре - то миллион. На двухсотмиллионную в те времена страну.
Слово часто бывает умнее и сильнее тех, кто его произносит. Самый заезженный, самый популярный и, вероятно, самый убедительный аргумент в пользу того, что все советские люди ответственны за сталинские преступления, опровергает сам себя. Нет, два процента доносчиков не делают доносчиками остальные девяносто восемь процентов; нет, два процента доносчиков не распространяют ответственность за свои доносы на всех остальных".
"О четырех миллионах доносов часто вспоминают и сейчас, имея в виду ответственность уже постсоветского российского общества за постсоветскую российскую власть. До сих пор велика вероятность, что когда-нибудь после Путина телевизор скажет российскому обывателю, что это персонально он бомбил Алеппо, присоединял Крым и прятал деньги "Роснефтегаза". Обыватель вздохнет и поверит, он ведь тоже воспитан на всем этом: "четыре миллиона доносов", "каждый народ имеет ту власть, которую заслуживает", "начинать надо всегда с себя" и так далее. Путинская номенклатура разъедется по Альпам, Лазурным берегам и, допустим, тюрьмам, а ответственность за все, что она делала, как-то сама собой ляжет на плечи "дорогих россиян", и никто не заметит в этом никакого противоречия. А оно, разумеется, есть.
Самовоспроизводящаяся и герметичная властная группировка, который год подряд удерживающая в своих руках Россию, не имеет вообще никакого отношения к населяющим страну людям. Власть не есть производная от народа, она, как и ее советские предшественники, ведет себя по отношению к народу как внешняя сила, опирающаяся на что угодно, но не на самих людей".
"Ну да, эта внешняя антинародная сила за неимением других доступных ей людских ресурсов умеет рекрутировать в свои ряды людей из народа, и что с того? Бывают крещеные евреи, бывают русские, принявшие ислам, всякое бывает, но никому ведь не приходит в голову относиться к ним как к типичному явлению..."
"Хватит терпеть это заложническое отношение к реальности. Власть - это другие. То, что у нас нет физических возможностей прогнать ее или наказать, то, что она крепко удерживает дубинку в своих руках, и то, что за углом стоит ее бронеавтомобиль "Каратель", не делает эту власть ни передовой, ни какой-то еще частью нашего общества".
"Полицейские, чекисты, губернаторы, депутаты - они посторонние, они чужие, они, строго говоря, вообще непонятно что делают на нашей земле. И они останутся навсегда, если и дальше делать вид, что они произошли от нас, а не ведут свою родословную от Ленина и Дзержинского через Брежнева и Андропова к Путину и Сечину. Если мы хотим, чтобы они остались навсегда, тогда да, нужно и дальше искать доказательства кровного родства и неразрывной связи между нами. Но это именно если мы хотим, чтобы они остались навсегда. А если не хотим, то начать стоит с себя, но не в том смысле, в каком они нам советуют, а вот так - начать с себя, то есть начать относиться к себе как к самостоятельной сущности со своими интересами и ценностями..."
"Они не такие же, как мы, у нас нет ничего общего, с ними и разговаривать-то можно только на их, а не на нашем языке. Нет и не может быть никакой ответственности всего народа за их действия или бездействие. За их войны, за их суды, за их воровство, за их выборы, за их бронеавтомобили "Каратель", за их Сирию, за их Чечню. За их четыре миллиона доносов, в конце концов. Власть - это другие, запомните".