Есть простой, многократно подтвержденный эмпирический закон: голосовать ходят не более 60% тех, кто обещал это сделать во время предвыборных опросов. По данным разных социологических служб, доля заявивших о намерении голосовать 18 сентября колеблется около 60%. Значит, есть смысл ожидать реальной явки никак не более 40-45% - при том понимании, что в Чечне и прочих близких по духу республиках показатели явки, как обычно, подтянут к 90% и выше", - пишет политолог в блоге на сайте радиостанции "Эхо Москвы", рассуждая о необходимости участия в грядущих думских выборах.
"Отсюда три простых вывода. Во-первых, вес каждого голоса заметно возрастает: если явка меньше половины, каждый голосующий выступает как бы от имени двух с лишним избирателей. Во-вторых, несоразмерно увеличивается доля регионов с "особым электоральным режимом". Из 80 с лишним субъектов РФ таких регионов не более 20, но, учитывая, что там легко нарисуют нужные цифры явки и голосов "за кого надо", в общем итоге их доля увеличится до трети, если не более. Поэтому, в-третьих, выборы приобретают новый смысл: вопрос уже не в том, кто пройдет в Думу (какая, собственно, разница, если при авторитарном режиме парламент играет декоративную роль!), а в том, кто представляет население России: реальные граждане крупных европеизированных городов, которые пребывают в глубокой апатии и разочаровании, или "мертвые души", которых мобилизуют элиты условной "электоральной Азии".
Второй вариант более чем устраивает номенклатуру, которая все очевиднее склоняется к режиму стабильности по узбекскому, туркменскому или чеченскому образцу. Стратегия низкой явки, когда города демонстрируют свое раздражение в виде абсентеизма и таким образом вычитают себя из политического процесса, а освободившееся место занимает академик Кадыров с его фальсифицированным воинством, очень даже на руку высшему руководству.
Прикинем на пальцах. В Чечне округленно 0,7 млн избирателей. В 2012 году на президентских выборах официальный показатель явки там был 99,8%. Из них за В.В.Путина - 99,6%. Как обеспечиваются такие цифры, людям, имеющим опыт в жизни в СССР, объяснять не надо. В Петербурге 3,8 млн избирателей - в пять раз больше. Но если явка в Питере составит, допустим, 40% (примерно 1,5 млн голосующих), разница уменьшается уже до двукратной. При этом "голоса" из Чечни целиком уходят в одну корзину, а в Петербурге они, несмотря на фальсификационные усилия руководства, все равно расходятся по разным. В итоге суммарный вклад в копилку партии власти со стороны города-гиганта, второй столицы России, оказывается соизмеримым с вкладом маленькой, но гордой горской республики - несмотря на пятикратную разницу в весовых категориях.
Ну, и кто же при таком раскладе определяет политическое будущее страны? И кого в Кремле больше любят? А главное, эта нехитрая электоральная ария двадцать раз кряду исполняется и в других субъектах федерации, сходных по манере голосования: в Дагестане, Ингушетии, Башкортостане и пр."
"В больших городах такое невозможно. Поэтому власть крайне заинтересована в том, чтобы города эти выборы проспали. Пусть себе бухтят на кухнях, уходят во внутреннюю эмиграцию, гордо игнорируют и утешают себя тем, что не садятся играть с наперсточниками или не разбираются в сортах г... Очень хорошо: номенклатуре вполне достаточно, что в сортах этого вещества разбираются прикормленные местные номенклатуры. Они и решат за вас, сколько каких его разновидностей будет представлено в составе нового законодательного органа. И не надо потом возмущаться, что с Охотного ряда расходятся волны этакого специфического запаха.
Что делать? Во-первых, идти на выборы. Ничуть не обольщаясь, но твердо помня, что 18 сентября один ваш голос будет стоить двух, и даже с гаком. Во-вторых (что труднее) - озаботиться организацией гражданского контроля за подсчетом голосов, что теоретически гарантировано избирательными законами Российской Федерации, но крайне не приветствуется бюрократией, которая любит формировать удобные для нее результаты народного волеизъявления в тишине и покое, без лишних глаз".