"Тема Сталина, похоже, забуксовала на уровне (и в эпохе) "Покаяния" Абуладзе. Гамсахурдиа и Шеварднадзе ее не трогали; робкая десталинизация, предпринятая Саакашвили, закончилась, не начавшись: дом в Гори хотели переделать в музей сталинизма, но идея заглохла, и до сих пор ежедневно туда приезжают автобусы с тысячами паломников, с каждым годом все больше.
Сталинизм, похоже, остается в Грузии неотрефлексированным, растворяется в общем благодушии, пофигизме и лени. В стране нет ни дня памяти, ни мемориала репрессиям, ни государственного, ни семейного нарратива о 1937-м - только разрозненные частные истории. А если в семье был палач, то об этом молчат и не рассказывают детям.
Когда я спрашиваю, почему так, мои грузинские друзья говорят об уважении к старшим (которые, естественно, сталинисты), о советской ностальгии, об обиде на Хрущева, который сверг с пьедестала "их" Сталина. И здесь, пожалуй, главное - Сталин в Грузии попадает в национальный миф и парадоксальным образом оказывается антиимперским героем, грузином мирового масштаба. Советская ностальгия неожиданно смыкается с постколониальным пафосом.
Я думаю, что здесь, как и в России, фигура Сталина становится вместилищем ресентимента, заступником для проигравших, не способных приспособиться к новому миру и к ритму перемен. Патриархальное общество отступает в Грузии с огромным трудом - слишком сильны крестьянские корни и слишком мал масштаб урбанизации - в эти дни я наслышался историй и о пещерной гомофобии, и о погромах веганских ресторанов. И этот умирающий, но не сдающийся патриархат цепляется за фигуру Сталина как одного из главных носителей национального мифа и традиционных ценностей".