"Потери народа в годы репрессий не будут и не могут быть восполнены никогда. Оборвались миллионы нитей жизни, и это небытие уже навсегда. Без покаяния государства память о жертвах не может быть полной.
Но все реже и реже представители властей приходят на эти поминальные встречи. Они сторонятся их, как будто им неудобно находиться рядом с родными жертв. Как будто они не могут понять, с какой стороны расстрельного рва они стояли бы тогда, восемьдесят лет назад, и, прости, господи, будут стоять сейчас, если, не дай бог, репрессии снова станут массовыми и кровавыми. Поэтому они трусят и стараются не замечать этот день.
Запах Сталина возвращается в российское общество. Возвращается его публичными портретами, бюстами, славословиями. Тень палача всех времен и народов проявляется из небытия и становится симпатичной, привлекательной, желанной".
"Немодно нынче вспоминать о жертвах политических репрессий. Больше того - политически опасно. Уж больно сблизились профили Иосифа Виссарионовича и Владимира Владимировича, как на барельефах советского времени. Ленин. Сталин. Путин. Невозможно не заметить политической преемственности".
"Им страшно, нынешним временным начальникам органов власти. А вдруг ленинские и сталинские репрессии признают правильными? А вдруг ВСЕ вернется? И если ВСЕ вернется, кем они, нынешние начальники, будут: жертвами или палачами? Или, как это и было в ХХ веке, сначала палачами, а потом жертвами? Им страшно, но они не хотят в этом признаваться. Ни себе, ни людям".
"В завершение поминальной встречи вдруг ударил из динамиков... гимн СССР. Он был внезапным, как автоматная очередь. Слов не было, но как можно забыть его изначальные слова 1943 года: "Нас вырастил Сталин - на верность народу, На труд и на подвиги нас вдохновил!"
"Трудно представить что-то более неуместное в поминальный час, чем сталинский гимн. Но он зазвучал, и было в этих звуках торжество кровавого времени - над жертвами, над их потомками, над всей этой нашей всенародной трагедией, за которую так никто и не ответил - ни палачи, ни само государство.
Отсутствие этого правосудия, этого общенационального судебного процесса, на котором неизбежно были бы названы имена не только жертв, но также палачей и стукачей, - это и есть государственная позиция, государственная политика современной России"
"Российскому государству есть за что каяться и сегодня перед родными жертв репрессий. Оно напрямую посягает на саму память о жертвах, на их имена, на их посмертное поминовение.
12 марта 2014 года Межведомственная комиссия по защите государственной тайны приняла заключение, продлевающее срок засекречивания документов органов госбезопасности еще на 30 лет.
Между тем срок хранения документов, содержащих государственную тайну, ограничен по закону 30 годами с момента их создания. По Указу Президента России Бориса Ельцина от 23 июня 1992 года "О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека" должны были быть рассекречены все материалы, касающиеся репрессий и нарушений прав человека. Несмотря на это, доступ к большинству архивов до сих пор фактически закрыт для граждан. Указ президента не исполняется, хотя и не отменен".
"До 2044 года тысячи родных жертв репрессий, готовых сегодня искать правду о своих погибших, уйдут из жизни. Им не хватит времени, чтобы найти правду. И делами многих репрессированных не сможет заниматься никто из потомков.
Архивы госбезопасности закрываются не просто так. В них - не только имена палачей и доносчиков, в них - сама технология государственного насилия, доказательства того, что репрессии были не "перегибами на местах", а преступной государственной политикой, государственным заказом.
Эта преступная технология не осуждена до сих пор. Более того, она каждый день проходит ползучую политическую реабилитацию. У нее могут появиться новые государственные заказчики. Большинство из них сегодня находятся на государственных должностях, состоят на государственной службе. Политические репрессии они вполне сознательно относят к такой "службе" и готовы вернуться к ней в любой час. И Сталин с ними, конечно.
Поэтому их подельники по государственной корпорации не приходят на поминание жертв политических репрессий".