"Пытаясь доказать (саму по себе идиотскую, как нетрудно понять) мысль о ненужности слишком большого притока "бумажных книг" в библиотеку, директор РНБ А. И. Вислый привел удачный, - как ему, вероятно, показалось, - пример.
Вот, говорит, есть такая книга - "Евгений Онегин" (приятно, что хоть здесь не накосячил). Ну, сколько, говорит, нужно в библиотеке электронных экземпляров такой книги? Ну, "один-два-три". А сколько у нас хранится бумажных "Евгениев Онегиных"? - продолжает, явно предвкушая ораторский триумф, - пятнадцать тысяч! (Или двадцать, точную цифру, каюсь, я не запомнил).
Сидевшая рядом со мной Наталия Соколовская чуть не подпрыгнула от возмущения: "Он что, не понимает, что это все - разные книги?"
Нет, не понимает! Ибо не знает, вероятно, что в книгах бывают предисловия, примечания, иллюстрации. Что книга - это не "электронный буквоноситель", а еще и памятник той эпохи и тех обстоятельств, при которых она увидела свет. Что, например, текст "Евгения Онегина" менялся в зависимости от времени публикации...
А. И. Вислый, насколько я понял из его двухчасовой совместной с директором РГБ пресс-конференции, понимает только, что надо "поскорей обтяпать дельце".
"И это только один пример чиновных "плюнь-в-глаза-божья-роса" словесных эволюций, которые демонстрировали в ходе общения с прессой директор РНБ и его московский напарник.
А уж язык, на котором изъясняется директор крупнейшей петербургской библиотеки!.. Назвать это номенклатурным суржиком - значило бы оскорбить ни в чем не повинный суржик...
В общем, даже вахтером в культурное заведение было бы странно его взять на работу. Однако ж взяли. И дали развернуться. И развернулся..."