В попытках улучшить свои отношения с Японией СССР проявлял тактическую гибкость в своем подходе к проблеме пограничного размежевания. В частности, в 1956 г. СССР взял на себя правовое обязательство передать Японии острова Хабомаи и Шикотан после подписания мирного договора.
Япония руководствовалась прямо противоположной мотивацией: урегулированием проблемы пограничного размежевания, причем на своих раз и навсегда определенных условиях. Япония стремится к передаче всех четырех островов, на которые претендует.
Однако СССР ни разу не шел дальше обязательств по Совместной декларации 1956 г. о передаче Японии островов Хабомаи и Шикотан после подписания мирного договора.
Возможность передачи Японии островов Кунашир и Итуруп или хотя бы признания их потенциально японскими территориями СССР никогда не рассматривал. И более того, не считал себя юридически обязанным это сделать. Япония же добивалась их передачи вместе с островами Хабомаи и Шикотан.
В российско-японских отношениях заметные шаги навстречу друг другу были сделаны в 1992 году. Был официально признан до сих пор отрицавшийся факт самого существования проблемы, а также перечень территорий, о принадлежности которых существуют разногласия. Подтверждено правопреемство России в отношении всех договорных обязательств СССР.
Однако ожидания и запросы Японии всегда превышали пределы того, на что в каждый конкретный момент была готова пойти Россия. В итоге российско-японские отношения зашли в тупик. Длительные споры не дали преимущества ни одной из сторон: Япония до сих пор не получила обратно ни одного острова, а Россия не сумела открыть японский кошелек для инвестиций в свою экономику.
Одно из предложений японской стороны в 2000 году ("Формула Кавана") сводилось к тому, чтобы провести линию границы между островами Уруп и Итуруп, подтвердив тем самым суверенитет Японии над всеми спорными островами, а их фактическую передачу на какое-то время отложить. Это предложение оказалось для России неприемлемо, поскольку предполагало ее юридическую капитуляцию по вопросу о принадлежности Кунашира и Итурупа, переговоры о которых еще не велись.
На следующий год российская сторона выдвинула предложение о заключении мирного договора без урегулирования проблемы пограничного размежевания, которое неприемлемым сочла уже Япония.
Владимир Путин оказался первым из советских и российских лидеров, который признал, что Совместная декларация 1956 г. остается в силе в полном объеме.
Однако в Японии обозначился раскол и конкретно по проблеме пограничного размежевания, и в целом по вопросу об отношениях с Россией.
"Традиционалисты" отстаивают прежний жесткий подход: полное удовлетворение японских требований на все спорные острова является обязательной предпосылкой для подписания мирного договора и в целом для улучшения отношений с Россией. "Модернисты" полагают, что отношения с Россией приобрели самостоятельную ценность и не должны страдать из-за невозможности полного удовлетворения японских территориальных требований. Последние не исключают подписания мирного договора с Россией на условиях рационального компромисса.
Можно осторожно предположить, что как руководитель российской внешней политики для достижения этой цели он был бы готов рассмотреть возможности урегулирования проблемы пограничного размежевания и подписания мирного договора с Японией. Вопрос о том, готов ли он как политик совершить акт политического самоубийства, приняв максималистские требования Японии, - в ответе, по-видимому, не нуждается.
Бывший замминистра иностранных дел России, ныне заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам человека в РФ Георгий Кунадзе считает в этой связи, что "едва ли не любая договоренность по проблеме пограничного размежевания почти наверняка вызовет протесты как российской, так и японской общественности. На практике это, очевидно, означает, что руководители двух стран должны быть готовы разделить политический риск, связанный с урегулированием проблемы."